Предисловие.
Лично я провожу в дороге по четыре часа в день. Два часа до работы, два обратно. При пятидневной рабочей неделе (бывает, что и по шесть дней работаю, но пускай будет в среднем) получается двадцать часов в неделю. Почти сутки. В год – больше месяца! Так что перемещения в различных видах транспорта – это значительная часть жизни. Как и другие сферы бытия, существование в состоянии дороги таит в себе целый мир. Есть здесь свои привычки, тенденции и, естественно, впечатления. Мне никогда не приходило в голову сетовать на зря потраченное время. В автобусах, трамваях, маршрутках, такси, попутках я – наблюдатель.
Алексеевич.
Живу в одном городе, работаю в другом. Новочеркасск всё чаще называют спутником областного центра – города Ростова. Таких как я – целый легион. В захолустном Новочеркасске нормально оплачиваемую работу найти очень трудно. Безбедно живут те, кто занимается каким-нибудь бизнесом. Торгуют на рынках или лучше владеют несколькими торговыми точками с наёмными продавцами, варианты – ларьки с курами гриль, залы игровых автоматов, продуктовые магазины, парикмахерские ну так далее.
Другой способ жить зажиточно – служить в административных учреждениях. Выше всего котируется городская мэрия. Здесь сохранились лучшие традиции прикрытого бюрократическими ширмами безделья, мздоимства и воровства бюджетных средств. Работать здесь считается верхом жизненных устремлений. Рангом пониже – всяческие собесы, ЖЭУ, пенсионные фонды и ещё с полсотни организаций с весьма туманными функциями, но пухлыми бюджетами.
БОльшая, но отнюдь не самая благополучная в финансовом отношении часть населения Новочеркасска работает на заводах. Их тут десятки. Когда то процветали Электровозостроительный, Электродный, Железобетонных изделий, Синтетических продуктов. Целый район города, где они сосредоточены, так и называется – Промышленный. Естественно заводы начали бедствовать (не будут же они противопоставлять себя всеобщей российской тенденции). Рабочих поубавилось, но не намного. Всё равно каждое утро толпы страждущих получить задерживаемые зарплаты устремлялись к проходным. То ли привычка у людей осталась, то ли им было всё равно, сколько они зарабатывают.
Криминал, всяческую шпану и других несознательных элементов я в расчёт не беру. Думаю, что они не очень сильно влияют на общую статистику.
Так что остальные работают в Ростове. Город-миллионник щедр на вакансии. Просто потому, что он большой. Каждое утро битком набитые автобусы «Новочеркасск- Ростов» отвозят гастарбайтеров в областной центр. Кроме этого не желающих душиться в автобусах подбирают «попутки». Разница в цене не велика. Билет в автобусе стоит двадцать рублей, а у водителей попуток такса – тридцать рублей. Эти водители – сами работники ростовских фирм и организаций. Оправдывают бензин. По утрам можно наблюдать весьма красноречивую картину. В определённых местах выстраиваются целые очереди из автомобилей. Привередливые попутчики на гостеприимное «Поехали!» спрашивают: «А вы как по Ростову, а до Западного едете, а по Варфоломеева?». За тридцать рублей можно не только отмахать три десятка километров от одного города до другого, но и весь Ростов пересечь. Таксисты просто теряют сознание, когда слышат о таких грошовых расценках.
Из Промышленного района, где я и проживаю, уехать в Ростов более проблематично, чем из центра Новочеркасска. Автовокзал – в другом районе. «Прибитые» места попуток – кинотеатр «Космос» и «Круг» тоже в центре. Приходиться добираться сначала туда.
Несколько лет назад одному очень умному работнику автотранспортного предприятия (весьма редкое для этой категории людей качество, я потом объясню почему) пришла в голову замечательная идея. Он решил пустить междугородный автобус «Персияновка - Ростов» через Промышленный район Новочеркасска. Персияновка – это небольшой посёлок в трёх километрах от границы Промышленного района. Эдакая Сарбона – там находится сельскохозяйственный университет. Раньше автобусы оттуда шли прямиком на Ростов, по трассе на самом краешке Промышленного района. Пользовалось его услугами ограниченное количество новочеркассцев – те, кто жил в непосредственной близости от трассы.
И вот сенсация! Жители посёлков Октябрьский, Соцгород, Жилучасток (административные единицы Промышленного района) могут добраться до Ростова без пересадок! И график подходящий. В семь утра этот автобус проходит мимо моего дома, в восемь я в Ростове, около девяти на работе (еду на маршрутке от автовокзала ростовского, через полгорода). Экономия времени по сравнению с тем, что было раньше – минимум полчаса. По началу я садился в полупустой автобус, и это было счастьем. Моя остановка всего третья или четвёртая по счёту после Персияновки.
Постепенно всё больше народу узнавало про этот чудесный маршрут, и месяц от месяца количество желающих с удобствами съездить в Ростов увеличивалось. Я подозреваю, что для некоторых этот маршрут стал толчком к поиску места работы в Ростове и соответственно улучшения материального благосостояния.
Может быть, даже какая-то молодая семья, зажив побогаче, решила завести второго или третьего ребёнка. Я бы на их месте в крёстные отцы пригласил умного руководителя автотранспортного предприятия.
Алексеевич появился как-то незаметно. До него все водители автобусов «Персияновка - Ростов» были безликими и ничем не выделяющимися. Просто дополнение к машине, как коробка передач или радиатор. По началу и на Алексеевича внимания никто не обращал. «Поселковые» заскакивали в автобус, рассаживались по креслам и засыпали до самого Ростова. Потом многие стали замечать, что с Алексеевичем до Ростова можно было доехать быстрее, чем на других автобусах – минут на десять - пятнадцать. Машина у него была по сравнению с выработавшими свой ресурс где-нибудь в Германии или Австрии убитыми «Мерседесами» и «Сканиями», более комфортабельной, вместительной и скоростной.
Как это не удивительно у Алексеевича в безликой среде пассажиров быстро начали появляться знакомые. Удивляться было чему. Алексеевич обладал, казалось бы, абсолютно не располагающей к общению внешностью. Это был пожилой, довольно грузный, медлительный и замкнутый человек. Лысая голова плавно переходила в крепкую складчатую шею. Всегда плотно сжатые губы не давали возможности представить этого человека улыбающимся. Очки в тонкой оправе придавали лицу высокомерное, и даже снобистское выражение.
Разговаривал он редко, отрывистыми фразами, как будто нехотя изрекая слова низким хриплым голосом. Общался в основном с группой «блатных». Я думаю, что это были его коллеги – водители, а так же их родственники. Они ехали бесплатно, кучковались возле шофёрского кресла, о чём-то щебетали, непрерывно шутили. Из этих разговоров пытливые пассажиры узнали, как зовут Алексеевича, а так же смогли окунуться в приятную атмосферу этого «междусобойчика».
Постоянные «клиенты» скоро начали здороваться с группой близких к Алексеевичу людей, а потом неизменно и торжественно произносили приветствие в адрес царственного вида водителя: «Доброе утро, Николай Алексеевич!». Через какое то время Алексеевич начал снисходительно кивать в ответ. Это считалось знаком высочайшей милости. Причём никаких преимуществ по сравнению с «залётными» пассажирами эти «полусвои» не получали. Но всё равно было приятно выделяться из общей массы, быть отмеченным знаком внимания Алексеевича. Я полагаю, что всё дело в энергетике. Людям почему-то было приятно оттого, что вёз их именно этот человек. А может быть всё дело в генетической памяти – испокон века русские люди привыкли раболепствовать перед теми, от кого хотя бы в малой степени зависит их жизнь.
Особенно было хорошо на душе у «примкнувших», когда к Алексеевичу кто-то из посторонних попадал в немилость. В таких ситуациях они считали своим долгом поддакнуть ему или, что называется «подтявкнуть». Так, например, водительского гнева удостаивались те, кто пытался проехать по Новочеркасску – Алексеевич принципиально брал только «ростовчан». Пытавшихся вломиться и уехать до Круга или Космоса он грозно осаживал: «Куда прёшь! Только до Ростова беру! Нет, ну я что непонятно сказал? Тут до Ростова люди не помещаются. Вон «двойка» сзади идёт! Выходи!». «Свои» вякали из салона: «Ездите на городских автобусах! Чего сюда лезть!».
Исключением были работники Новочеркасского Электровозостроительного завода. Им почему-то Алексеевич благоволил. НЭВЗовцев всегда ехало много. Когда маршрут «Персияновка - Ростов» достиг пика популярности, о свободных местах даже на моей остановке можно было и не мечтать. На «Больнице» (моя остановка) людей в автобусе уже было под завязку. Нужно было действовать грамотно. Протискиваясь в салон, я пытался по внешнему виду и по разговорам вычислить НЭВЗовцев. Если кандидатуры казались подходящими, нужно было останавливаться возле их кресел и пытаться удержаться на месте, противостоя людскому потоку. Через одну остановку после моей – НЭВЗ. Рабочие вставали с кресел и двигались на выход. Если всё рассчитал правильно, то появлялся шанс занять освободившееся место и ехать до Ростова с комфортом.
Были также исключения в лице двух женщин. Скорее всего, они «взяли» Алексеевича своим упорством. Садились они на нашем посёлке, а выходить им нужно было на Космосе. Алексеевич на Космосе принципиально не останавливался. Эти матроны имели наглость кричать и ругаться: «Остановите, куда вы!».
Алексеевич тихо цедил сквозь сжатые губы: «А я вам, блядь, говорил. Вы у меня до Космоса через Ростов будете ездить». Заполошных бунтарок он милосердно высаживал на посту ДПС при выезде из Новочеркасска. Те, чертыхаясь, плелись на остановку городской «единицы» и ехали обратно, до своего вожделенного Космоса. Совместная воля двух хабалок долгое время противостояла железным принципам Алексеевича. Тётки, видать, тоже шли на принцип. В конце концов, был найден компромисс. Алексеевич притормаживал на Галинке – остановка всего в пяти минутах ходьбы от Космоса – брал каких-то своих.
Две нарушительницы устоев Алексеевича приноровились в это время выскакивать из автобуса – всё ж ближе, чем от поста ГАИ потом добираться. Алексеевич к таким манёврам привык и стал пускать тёток даже через передние двери (раньше те хитрили и заскакивали через задние, пытались платить деньги при выходе, но Алексеевич их горделиво игнорировал). Женщины были довольны.
Они считали себя победительницами в этой затяжной борьбе и чуть ли не единственными, за исключением работников НЭВЗа, жителями Новочеркасска, которые ездили с Алексеевичем в черте города. Победив, они успокоились, больше не ругались и, заходя в автобус, всегда говорили хором: «Доброе утро, Николай Алексеевич». Насколько я помню, Алексеевич с ними так не разу и не поздоровался.
Какое то время спустя контингент ездоков окончательно сформировались. Почти все пассажиры знали друг друга в лицо, мило беседовали. Причём темы разговоров вертелись вокруг объединяющего их фактора:
-
Ой, вчера мучалась! Стою на Соцгороде – нету Алексеевича. Влезла в маршрутку. А там наши. Говорят, мол, приболел наш Алексеевич.
-
Да, да. Я вчера тожеть перепугалась. А мне Женька говорит, ну который на Хотунке садится: «У Алексеевича ноги больные. Его теперь два дня не будет».
-
Ох, чё делать то будем! Одно мучение теперь на работу ехать…
-
И не говорите…
Подробности жизнеописания Алексеевича передавались из уст уста, приобретая формы настоящего фольклора. Недоступным моему пониманию образом люди узнавали о том, когда у внучки Алексеевича день рождения, куда он поедет летом отдыхать, какие лекарства от артрита прописал ему знахарь из Бессергеньевки и так далее. При этом Алексеевич оставался таким же замкнутым и неразговорчивым.
Изменения в его поведении стали появляться где-то через год его шофёрского бытия на маршруте «Персиановка - Ростов». Он начал отвечать на народную любовь. У знакомых кассирш на ростовском автовокзале покупал билеты – до посёлков или до самой Персиановки. Если запаздывающий пассажир, относящийся к категории «своих», прибегал перед самым отправлением, Алексеевич в обмен на наличные деньги подсовывал билет с местом. Набитые в проходе «чужие» дико завидовали счастливчику.
Это было мощнейшим стимулом стать «своим» для Алексеевича. В конце концов, количество «приближённых» стало превышать критическую отметку. Люди приходили и усаживались в автобус за час-полтора до отправления, когда машина стояла в отстойнике. У непривычных новичков, случайным образом решивших ехать на этом автобусе, глаза на лоб лезли, когда к посадочной платформе подкатывал Алексеевич уже до отказа заполненный пассажирами.
Я сам неоднократно удостаивался милости – получал билет с местом, когда в кассе их уже и в помине не было. Кроме того, пару раз Алексеевич возил меня бесплатно. Я к нему с пятисоткой, ему, видимо, лень отсчитывать сдачу. Машет рукой «Проходи в салон». Я говорю: «Николай Алексеевич, сейчас сбегаю, разменяю», а он: «Не надо, потом отдашь». Я потом всегда отдавал – честное слово.
К точному как часы, милостивому и почти уже великому Алексеевичу настолько привыкли, что его поломки или больничные воспринимали как личные трагедии. И вот однажды в среде «своих» пролетел слух о том, что Алексеевича снимают с маршрута. По какой причине – неизвестно.
Версии выдвигались разные, самой реальной из которых считалась та, по которой начальство, жалея немолодого Алексеевича, перекинуло его на щадящий и несложный маршрут «Новочеркасск - Ростов». Как это обычно бывает, неприятные слухи вскоре подтвердились. Вместо Алексеевича стал приезжать неудобный, тесный, старенький «Мерседес».
Водитель - приветливый и улыбчивый – вызывал настоящую ненависть у поклонников Алексеевича. Люди по утрам стали ездить хмурыми и неприветливыми. Распалось «братство», постепенно те, кто раньше беспечно болтали друг с другом, перестали даже здороваться. Всё чаще стали возникать скандалы. Орали друг на друга за толкание в тесноте, орали на водителя за то, что он брал всех подряд, останавливаясь возле каждого столба. Орали даже на двух скромных негров, которые всегда садились на НЭВЗе и вызывали раньше неизменную симпатию. Ездить на этом автобусе стало настоящим мучением. Именно в нём я как-то сочинил следующее стихотворение.
На Ростов автобус. Раннее утро.
Хочется спать. И все, кто сидят,
Поступают мудро.
Спят.
Остальные в проходе. Их очень много.
Прижались друг к другу как рыбы в бочке.
Вон кому-то там отдавили почки.
И слышится шепот, едва разобрать:
«Ёб твою мать!».
Читать дальше →